Какие выборы демократичны?

   По определению, это выборы, достоверно отражающие интересы большинства граждан.

   К сожалению, практически каждое слово в этом определении требует особых пояснений. И особых мер обеспечения.

   Результаты выборов в СССР фальсифицировались всегда. Традиционные 99.9 % «за» изготовлялись без особых усилий, ибо никем не проверялись. Ситуация осложнилась с начала перестройки, когда к избирательным урнам получили доступ разные силы, заинтересованные в разных результатах.

   На практике, однако, лишь одна из этих сил — местная администрация — и по сей день имеет неограниченные возможности фальсификации. Всем прочим остаётся лишь возмущаться результатами её деятельности. Хотя закон предусматривает за подделки разнообразную ответственность, включая уголовное преследование и отмену результатов выборов — но кому до сих пор удавалось привести закон в действие?

   «Свирепость законов российских умягчается необязательностью их исполнения» (Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин). Суд признал недействительными выборы в одномандатном округе, от которого попал в думу Лжириновский. Тем не менее Вервольфович остаётся депутатом и даже лидером фракции. В которой, кстати, треть набранных голосов, по данным специалистов — также плод фальсификации.

   При нашем порядке проведения выборов собрать достаточные для суда доказательства подделки почти невозможно. При нашем уважении к суду реализовать его вердикт почти невероятно. Поэтому реально санкциями за подтасовки на выборах может воспользоваться лишь исполнительная власть, если её не устраивает законодательная. Хрестоматийный пример — роспуск парламента Казахстана.

   Между тем группа специалистов по математическим методам статистики во главе с А. Собяниным уже довольно давно предложила приёмы, позволяющие буквально вычислить многие виды фальсификаций. Эффективность этих приёмов проверена на материале многочисленных голосований 1988–93 годов. Поэтому именно Собянину было поручено сформировать комиссию по проверке достоверности результатов парламентских выборов 1993.12.12.

   Материалы работы комиссии так и не опубликованы в полном объёме. Она выявила весьма значительные подтасовки. Но они оказались согласованы (хотя и в разной степени) с интересами всех основных политических сил страны. В частности, даже принятие Конституции вызывает серьёзные сомнения — а ведь на ней базируется вся нынешняя политструктура! Фальсифицирована треть голосов, официально набранных ЛДПР, почти четверть КПРФовских, несметное множество аграрных — а это влиятельнейшие фракции Думы! Комиссию тихо распустили, и напечатать удалось лишь краткий конспект её отчёта («Новое время» № 7, 9/94).

   Более того, Центризбирком до сих пор держит в секрете первичные данные выборов. Несмотря на прямые требования Федерального Собрания, не публикуется даже то, что принято было сообщать в 1989–90 гг. Это дополнительно осложняет анализ достоверности официальных результатов. Естественно предположить, что таким образом расчищается путь к фальсификации выборов 1995.12.17.

   Но ситуация, когда подделка результатов устраивала все противоборствующие элитные группировки, уникальна и вряд ли повторится на предстоящих парламентских выборах. Не говоря уж об ожидающихся в 1996-м выборах президента. Поэтому необходимо уже сейчас активно противодействовать ожидающимся подделкам. В этом возможно объединение самых различных партий и течений. Ведь неизвестно, по какой из них больнее всего ударят решения местных администраций и Центризбиркома.

   Впрочем, некоторые прогнозы уже сделаны (Э. Гельман и А. Собянин, «Новое время», № 43/95). По опыту предыдущих голосований следует ожидать фальсификаций в пользу сил, стремящихся не к замедлению и даже не к остановке реформ, а к реставрации предыдущего строя и новому переделу имуществ — КПРФ с её сельским филиалом АПР, ЛДПР, КРОты… (25 % мест по общефедеральному округу реально и 50 % официально). Даже центристы — НДР, БИР, ЖР, СТ — потеряют значительную часть мест в Думе, причитающихся им при честных выборах (35 % реально, 30 % официально). А демократические и либеральные силы окажутся практически вытеснены из парламента (40 % урежут до 20 %). Реакционеры путём подтасовок захватят в Думе большинство, достаточное для поворота страны вспять, неизбежным следствием которого окажется новый социальный взрыв.

   Собственно, они этого и не отрицают. Доныне все варианты закона по контролю за выборами отвергаются голосами тех, кто уже получил от избирательных махинаций ощутимую выгоду и надеется получать её впредь. Достаточно заглянуть в протоколы голосований: ЛДПР, КПРФ, АПР…

   Однако нынешние фальсификации угрожают и положению «партии власти» — по крайней мере, власти центральной. Поэтому можно добиваться антиподделочных изменений если не в законах, то хотя бы в инструкциях и регламентах Центризбиркома.

   До сих пор ведомство Рябова противится всем попыткам принятия разумного избирательного законодательства — чтобы оставаться последней и решающей инстанцией. Но в условиях уже явных противоречий интересов центральной и местных элит есть шансы добиться от него (в порядке самосохранения) защитных мер. Поскольку возможности фальсификаций будут этими мерами ограничены на местах больше, чем в центре. В конце концов, к давлению из Кремля даже ЦИК чувствителен (хотя бы до тех пор, пока нынешний президент сохраняет шансы стать президентом будущим). Да и Белый Дом на Набережной ещё имеет вес во внутренней политике.

   Первоочередными должны быть, конечно, меры по облегчению анализа официальных результатов. С этой целью необходимо обязать все избирательные комиссии — от участковых до центральной — публиковать все результаты: общее число избирателей по спискам, число выданных и опущенных бюллетеней, число голосов по каждому из возможных вариантов и недействительных бюллетеней… Следует предусмотреть ответственность не только за фальсификацию, но и за несвоевременную или неполную публикацию этих сведений.

   Необходимо вновь поручить А. Собянину создать комиссию для анализа результатов выборов. Во избежание повторного замалчивания следует заранее предоставить комиссии средства на публикацию полного отчёта. Кроме того, комиссия должна до выборов напечатать в достаточно популярных периодических изданиях методику анализа. Тогда любой желающий сможет самостоятельно проверить результаты выборов в меру их публикации. До сих пор опубликованы лишь элементарные основы этой методики, причём относительно малым тиражом («Новое время», № 43/95).

   Но это — общие приёмы защиты. Наряду с ними целесообразно принять меры по целенаправленному пресечению хотя бы самых известных и неоднократно у нас использованных способов фальсификации.

   1. Нынешние избирательные бюллетени для удешевления и ускорения подготовки к выборам печатаются в обычных типографиях. И совершенно не защищены от подделок.

   На выборах мэра Одессы в 1994-м году среди кандидатов был председатель одного из районных советов. По неофициальным данным, в этом районе было подготовлено два комплекта бюллетеней. Один комплект выдали избирателям и сразу по окончании выборов выкинули из урн для голосования в мусорные. В городскую избирательную комиссию представили второй комплект бюллетеней, заполненный и упакованный заранее. Этого хватило для признания предприимчивого кандидата мэром, после чего суд его родного района, естественно, отверг все претензии к процедуре выборов.

   Во избежание распространения передового опыта целесообразно бюллетени хотя бы для голосования по партийным спискам готовить централизованно. Все бюллетени должны быть снабжены простейшими средствами защиты от дублирования. Необходимые консультации может дать любой специалист по бумажным деньгам — не только из Гознака, но и многочисленные коллекционеры. Бюллетени необходимо нумеровать, благо число избирателей в каждом округе и по стране в целом уже известно. Естественно, нужен небольшой запас на возможные погрешности в списках, но именно небольшой. Чтобы нумерация не нарушила тайну голосования, перед выдачей бюллетени на каждом участке следует тасовать. Впрочем, надёжнее тасовать их внутри каждой упаковки — нужное для этого оборудование очень несложно.

   Конечно, защищённые бюллетени несколько дороже обычных. И на транспортировку их «от Москвы до самых до окраин» нужны деньги. Но это лишь небольшая часть общих расходов на выборы. А достоверность народного волеизъявления этих денег стоит.

   2. Все использованные у нас до сих пор бюллетени имели вид либо «вычеркни лишнее», либо «подчеркни нужное». Бюллетень первого вида, в котором оставлен кто-то нежелательный, легко превращается в бюллетень «против всех»: достаточно зачеркнуть оставшийся — неугодный — пункт. Бюллетень второго вида можно сделать недействительным, пометив что-то сверх выбранного самим голосующим.

   Естественно, избыток бюллетеней «против всех» или недействительных выявляется статистическим анализом — на этом основаны некоторые из методов группы Собянина. Но куда эффективнее такие манипуляции затруднить.

   Для этого надо в бюллетенях у каждого пункта иметь места для пометок «За» и «Против». Заполнять такой бюллетень чуть сложнее. Зато подделать сложнее намного. Кроме того, вероятность ошибки при заполнении такого бюллетеня меньше. Значит, статистические несуразности при подделке будут очевидны. А потому и маловероятны: кому охота быть пойманным за руку!

   Кстати, именно такой вид имели у нас бюллетени референдумов. И претензии к достоверности их результатов минимальны.

   3. Легче всего использовать для подделок бюллетени неявившихся избирателей. При нынешнем массовом равнодушии выборы признаются состоявшимися при явке 25 % избирателей. То есть в распоряжении комиссии остаётся до 75 % бюллетеней. Поэтому официальные результаты могут быть совершенно не похожи на истину.

   Для сокращения неявки необходима активная агитация под лозунгом «Голос, не использованный Вами, будет использован против Вас». Но эффективность такой агитации вряд ли существенно выше, чем любой другой агитации наших дней.

   За несколько дней до голосования всем избирателям доставляют приглашения на выборы. Стоило бы вместо них приносить сами бюллетени. А во время голосования в самом избирательном участке чистых бюллетеней быть не должно — лишь небольшой, хранимый под контролем запас на случай погрешностей в списках. Не доставить хоть один бюллетень рискованно — вдруг обделённый окажется скандалистом? Так что бюллетени получат все, включая и не желающих голосовать. Кстати, это — дополнительный стимул для прихода на выборы.

   Очевидное возражение: что помешает заинтересованным лицам собрать — или даже скупить — несколько бюллетеней и заполнить по-своему? Но и сейчас некоторые голосующие пытаются бросить в урну несколько бюллетеней, добытых иной раз прямо в участковой комиссии. И сейчас кто-нибудь обязан следить, чтобы из каждых рук в урну уходил лишь один комплект. Так что новый порядок выдачи бюллетеней даже в худшем случае ничем достоверность голосования не ухудшит. А улучшить может.

   Сейчас каждый бюллетень имеет подписи и печати избирательной комиссии. Если их ставить только перед опусканием заполненного на дому бюллетеня в урну (конечно, на обороте, чтобы не нарушать тайну голосования), опустить сразу несколько бюллетеней будет заметно сложнее. Потребуется сговор слишком многих лиц.

   Предлагаемая мера имеет ещё одно достоинство. При нынешнем изобилии кандидатов и партий в бюллетенях окажутся десятки пунктов (по федеральному округу — 43!). Разобраться в них за пару минут в кабинке для голосования, мягко говоря, затруднительно. Получив бюллетень заранее, избиратель сможет спокойно и неторопливо отметить именно то, что соответствует его взглядам и интересам. Хотя как раз это не в интересах многих нынешних политиков…

   Большинство избирателей голосуют в соответствии со своими мнениями и ожиданиями. Всегда ли они совпадают с их собственными интересами?

   Вряд ли. Иначе не оказался бы в Думе борец за мытьё сапог в Индийском океане.

   Долгосрочным интересам избирателей соответствует стабильная валюта, экспортоориентированная экономика, импорт высококачественной продукции. А голосуют они за сторонников инфляции, протекционистской самоизоляции.

   В интересах избирателей люди, способные много сделать. А большинство набирают люди, способные много пообещать.

   Мировая практика пока нашла одно средство спасения избирателей от демагогов. Ещё в античные времена. Это полемика.

   Чем больше обещает политик, тем легче его поймать на простейшем вопросе: чем его обещания обеспечены? Но сам он себе такого вопроса не задаст. А избиратели, заворожённые сладкими речами, не всегда догадаются спросить.

   Задавать неприятные вопросы может и должен тот, кто более всего в них заинтересован — другой политик. Только конкуренция может остановить демагога.

   Не зря практически все партии в нынешней избирательной кампании отказались от теледебатов. Почти нет среди них таких, чьи программы выдержат проверку серьёзным обсуждением.

   Официальная мотивировка отказа у большинства партий была одна и та же: «Наши противники напористы и болтливы; они займут всё время дискуссии, а нам не дадут толком поспорить». Хотя именно для таких случаев придуманы шахматные часы. И передача «Общественное мнение» перед выборами 1993-го успешно их использовала. Но кто хочет сделать — ищет способ, кто не хочет — причину…

   К сожалению, в нынешней агиткампании ничего уже не изменить. Но в дальнейшем следует запретить использовать бесплатное время государственных телерадиоканалов иначе как для дискуссий между кандидатами. Хотя, к сожалению, законы о порядке выборов принимают сами депутаты. Но можно и на них нажать…

   В советское время с этим было просто: 99.8 % избирателей приняли участие в выборах, из них 99.9 % проголосовали за кандидатов нерушимого блока коммунистов и беспартийных. Соответственно кандидаты эти представляют весь советский народ, за исключением жалкой кучки отщепенцев. Сейчас всё осложнилось.

   Участвуют в выборах далеко не все. Настолько не все, что выборы у нас признаются состоявшимися при явке 25 % избирателей. А Украина и Белоруссия, сохранившие с советских времён норму 50 %, до сих пор регулярно проводят повторные выборы.

   Уже предлагается, по примеру Австралии, ввести штраф за неучастие в выборах. Но скорее всего с апатией избирателей придётся просто примириться. В конце концов, взрослый человек сам за себя отвечает. Ему доверяют избирать других — значит, считают, что он способен распорядиться и собою. И если он на выборы не приходит — вероятно, полагает приемлемым для себя любой их исход. А раз он безразличен к судьбе общества, общество может себе позволить безразличие к его мнению.

   Не составляют особой проблемы и недействительные бюллетени. Тот, кто не способен правильно заполнить простейшую бумажку, вряд ли может претендовать на серьёзное отношение общества. Не хватает знаний для разбора правил голосования — откуда взяться знаниям о судьбе общества, которую это голосование определяет?

   С голосами, поданными «против всех кандидатов», считаться необходимо. Конечно, кандидат, набравший меньше голосов, чем подано «против всех», не может считаться приемлемым для избирателей. И если так мало набрал даже лучший из кандидатов, следует проводить повторные выборы. В нынешнем нашем законе это не учтено — впрочем, это не крупнейший из его недостатков. Но если находится кандидат, набравший больше, чем «против всех», его приходится признать допустимым. Хотя бы как наименьшее из доступных зол.

   Итак, главная потеря — именно голоса, поданные за конкретных кандидатов.

   Конечно, если кандидатов всего двое, проблемы никакой. Кто наберёт больше голосов, за тем и большинство избирателей. Естественно, тех, кто с учётом всего сказанного выше распорядился своим голосом целенаправленно.

   Но уже при трёх кандидатах за победителем может оказаться заметно меньше половины (теоретически чуть более трети) активных граждан. А при нынешних стадах кандидатов на каждое место победитель может представлять вообще ничтожно малую часть электората.

   Конечно, для большинства, отдавшего свои голоса за аутсайдеров, такой расклад малоприемлем. Если депутат будет участвовать в каких-нибудь непопулярных мерах, это большинство может сплотиться против него. Зачем подчиняться решениям, одобряемым явным меньшинством? А объединиться против куда легче, чем за.

   Практика давно искала выход из положения. Опробовано множество систем, вплоть до многомандатных округов, где избранными считаются все, набравшие установленный минимум голосов. Но наиболее просты и часты оказались двухтуровые выборы. В них участвуют обычно двое лидеров первого тура. А избиратели, проголосовавшие за остальных кандидатов, получают возможность выбрать наименьшее из оставшихся зол.

   Конечно, возможность эта приемлема не для каждого. Поэтому и при двухтуровых выборах следует признавать избранным лишь того, кто соберёт больше голосов, нежели подано «против всех».

   Но чаще всего избирателям удаётся определить, кто из оставшихся кандидатов ближе к их идеалу. В этом обычно помогают им сами аутсайдеры, призывая своих сторонников голосовать во втором туре за того, кого самому аутсайдеру люб.

   Но ситуация, когда оба лидера первого тура окажутся неприемлемы для большинства, в наших условиях вполне возможна (10 демократов собрали по 8 % голосов, а нацист и коммунист — по 10 %). Во избежание этого недавно предложено проводить нулевой, пристрелочный тур. По сути это социологический опрос, но охватывающий весь электорат. Его результаты не ограничивают участие в первом туре, но дают самим избирателям возможность поточнее определить свои симпатии. Увидев, что избранный в нулевом туре кандидат явно лишён шансов на победу, практически любой разумный избиратель постарается выбрать кого-нибудь приемлемого среди тех, чьи шансы предпочтительны. «Ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет» (Евангелие от Матфея, глава 13, стих 12).

   Возможно, проведение дополнительного тура выборов исключительно для использования эффекта Матфея — удовольствие слишком дорогое. Но последствия неудачного выбора неизменно оказываются для страны и для каждого гражданина куда дороже. Хотя пока можно надеяться, что роль этого тура в какой-то мере играют сводные данные социологических опросов. Может быть, не следует ограничивать их публикацию?

   А вот где без эффекта Матфея не обойтись — это в выборах по партийным спискам.

   Статистика давно установила: чем больше партий участвует в выборах, тем меньшую долю голосов соберут те из них, кто попадёт в парламент. При нынешних 43 партиях и барьере в 5 % голосов в Думу пройдут 5–7 партий; за них будет подано 30–40 %. То есть общепартийная часть думы будет представлять бесспорное меньшинство.

   Уменьшение барьера может, конечно, пропустить в Думу больше партий и тем самым повысить степень её представительности. Но изобилие карликовых партий, представляющих незначительные группы, заметно осложняет согласование их интересов и тем самым весь законодательный процесс.

   Стоило бы устроить утешительный забег для аутсайдеров. Тогда есть шансы, что распылённые голоса сконцентрируются у общеприемлемых партий, оказавшихся в первом туре достаточно близко к барьеру. Кстати, скорее всего ими окажутся партии, придерживающиеся не слишком экстремистских взглядов, что может ощутимо нормализовать ситуацию в Думе.

   Но организация утешительного забега натыкается на серьёзную трудность. Как отсеять тех, кто в первом туре свои голоса использовал удачно? Ведь голосование у нас тайное. И тот, кто в первом туре проголосовал за партию, предодлевшую барьер, тоже сможет за кого-нибудь голосовать во втором.

   Проблема эта распадается на две. С первой — достоверным распределением симпатий — справиться несложно. Ведь каждый избиратель имеет достаточно широкий спектр предпочтений. Если в первом туре прошёл Черномырдин, во втором стоит голосовать за Гайдара. Если Зюганов — за Лжириновского. Голоса, дублирующие первый тур, вряд ли серьёзно изменят расклад второго.

   Вторая проблема — достоверное распределение мандатов. Ведь если КРОты получат только свои голоса, а «Держава» — и свои, и от КРОтов, то она и мест в парламенте должна получить больше. Что явно не соответствует ни нашей цели — достоверному отражению интересов большинства, ни простому здравому смыслу.

   Во избежание накопления повторных голосов следует число голосов, поданных во втором туре, умножать на долю голосов, не использованных в первом. Например, в первом туре барьер преодолели 3 партии, набравшие 13 %, 8 % и 6 % голосов. Тогда во втором туре участвуют остальные 40 партий, а голоса, поданные за каждую из них, умножаются на 0.73 (1.00 – (0.13 + 0.08 + 0.06)). Прошедшими во втором туре считаются партии, набравшие более 6.85 % голосов, поскольку после умножения на 0.73 это и даёт законные 5 %. Соответственно и места в Думе распределяются по числу голосов, умноженному на коэффициент неиспользованных голосов (КНГ). Для партий, прошедших в первом туре, этот коэффициент, естественно, равен 1.

   Теоретически можно устраивать и третий тур общепартийного голосования, и четвёртый… — до тех пор, пока не исчерпаются партии, способные преодолеть барьер. Это происходит довольно быстро ввиду быстрого падения КНГ.

   На практике, по данным существующей избирательной статистики, уже двух туров достаточно, чтобы прошедшие в них партии представляли убедительное большинство электората. Это удачно сопрягается с двухтуровым голосованием по одномандатным округам. Поэтому пока стоит остановиться на двух турах голосования по общепартийным спискам. Хотя в дальнейшем не исключены уточнения.

   Чем меньше партий прорвётся в Думу, тем больше депутатских мест получит каждая из них. Поэтому партии, твёрдо рассчитывающие преодолеть барьер, не заинтересованы в предлагаемой системе. Так же, как двухтуровое одномандатное голосование не устраивает тех, кто имеет электорат незначительный, но сплочённый.

   К счастью, партий, не имеющих шансов остаться за барьером, у нас немного: КПРФ со своим аграрным крылом — АПР, ЛДПР, КРО, НДР… вот, пожалуй, и всё. Так же и на победу в первом одномандатном туре рассчитывают разве что кандидаты от КПРФ–АПР и НДР. Если же учесть, что в нынешней Думе КРОты и «Наш дом — Белый» представлены очень слабо, а большинство её составляют потенциальные аутсайдеры, то шансы пробить предлагаемые поправки к закону о выборах через нынешний состав Думы не так уж плохи. Жаль только, времени почти не осталось…

Анатолий Вассерман