Посмертная победа

Анатолий Вассерман

   Как по-Вашему, кто из французов сыграл самую важную роль в Битве за Англию?

   Конечно, не в битве при Гастингсе в 1066-м, когда Вильгельм Незаконнорождённый, герцог Нормандии, разбил Гарольда Годвина и стал Вильгельмом Завоевателем, королём Англии — Нормандия в ту пору Францией была очень условно. И тем более не в битве, которую в 1803–05-м годах планировал Наполеон: ведь она так и не состоялась, после Гастингса на английскую землю ни один враг не вступил. А в 1940–41-м, когда Геринг пытался выбомбить Англию из войны.

   День и ночь шли над проливами потоки «Junkers» и «Heinkel». Так много, что английские линкоры стреляли по ним из орудий главного калибра — 14–16 дюймов. Конечно, шансов попасть в самолёт даже в таком плотном строю никаких. И дистанционных взрывателей, в нужный момент разбивающих зенитный снаряд в тучу осколков, на снарядах бронебойных не было. Просто, пролетая через эскадрилью со сверхзвуковой скоростью, гнали они ударную волну такой силы, что она рвала полотняные обшивки тогдашних тихоходов, ломала алюминиевые каркасы…

   Но слишком высоко шли немецкие бомбардировщики — даже линкорные снаряды долетали до них редко. И слишком много их было — линкоров на все пути полета не хватало. Так что основная тяжесть битвы легла на плечи лётчиков-истребителей. Хрупкие плечи: были эти летчики в большинстве непростительно молоды, британские ВВС начали разрастаться лишь с началом войны. И немногочисленные: авиация Британии до войны была почти вся разбросана по миру — по десяткам её колоний. Так что премьер-министр Черчилль не зря сказал о Битве за Англию: «Никогда ещё в истории человеческих конфликтов столь многие люди не были столь многим обязаны столь немногим». И слова эти до сих пор знает каждый британец.

   Конечно, помогло новейшее изобретение — радиолокатор. По сигналам тогдашнего, ещё примитивного, радара командование могло нацелить на приближающиеся воздушные армии все наличные силы. Но сами эти силы были так ограничены…

   Основной английский истребитель к началу войны — «Hurricane» («Ураган»). Безусловно превосходил, например, первые (1934-го года) варианты поликарповского И-16. Но, как показали испытания полученной по ленд-лизу техники, ничуть не лучше последних (1939-го года) модификаций того же И-16. А ведь немецкому «Messerschmitt» Bf-109, начиная с модификации Е 1938-го года, любой вариант И-16 бесспорно уступал… Так что «Харрикейны» оказались практически не способны прорываться к бомбардировщикам сквозь строй истребителей сопровождения. А прорвавшись, мало что могли сделать — двухмоторные Ju-88 и He-111 развивали почти такую же скорость. Да и от пулемётов обычного винтовочного калибра, бывших на «Харрикейне», самолёты тех лет почти не страдали. Поставить же на эту машину пушки (у нас ставили) удавалось только ценой дальнейшей потери скорости — резервов у неё не было.

   «Харрикейн» выпускали почти до конца войны. Фронт требует новые самолёты непрерывно. И остановить конвейер для смены одной техники другой — подвиг почти невозможный. Даже реактивные самолеты, неизмеримо более совершенные, в войну не удалось поставить на конвейер — хотя и серийные, во всем мире их делали штучно, в экспериментальных мастерских. Конечно, «Харрикейн» модернизировали, ставили на него всё более мощные моторы. Масса машины росла, манёвренность ухудшалась — а скорость росла куда медленнее необходимого. И плохо пришлось бы Англии, если бы «Харрикейн» был у неё истребителем единственным…

   В 1910-м году глава семьи, владеющей знаменитыми металлургическими и оружейными заводами в городе Крезо на Луаре — барон Рене Шнейдер — учредил специальный приз за рекордную скорость на гидросамолёте. Почему именно на гидросамолёте? Потому что в те времена они летали быстрее сухопутных. Сопротивление воздуха у поплавков не выше, чем у неубирающегося шасси. А садиться на воду можно с большей скоростью, чем на сушу. Так что площадь крыла может быть меньше. Значит, меньше сопротивление крыла — и выше возможная скорость.

   Впоследствии на крыле появилась механизация. Выдвижные закрылки и предкрылки меняют его профиль настолько, что при малых скоростях оно даёт достаточную подъёмную силу. И максимальная скорость стала меньше зависеть от посадочной. Но до 1938-го рекорды скорости принадлежали гидросамолётам. И с 1927-го — гидросамолётам английским.

   Молодой авиаконструктор Реджинальд Митчелл спроектировал замечательно обтекаемый гидросамолёт «Supermarine» («Сверхморской»). Оснастил мощнейшим двигателем фирмы «Rolls–Royce». И гонки на Кубок Шнейдера, проводимые каждый нечётный год, стали выигрывать англичане. Выигрывать настолько убедительно, что главные конкуренты — итальянская фирма «Macki–Castoldi» — на гонку 1931-го года вообще не явились. А прочие фирмы покинули гонку ещё раньше. Так что последние рекордные круги «Супермарин»-6б описывал в гордом одиночестве.

   Правда, в 1934-м (на гонке, задержанной нехваткой денег из-за Великого Кризиса) в одиночестве оказался уже «Макки–Кастольди». И даже поставил рекорд — 709.2 км/ч. Ибо Митчелл к тому времени из спорта ушел. Смертельно заболел — и решил оставшиеся дни отдать делу, что считал важнейшим для Англии. Используя весь опыт, накопленный на гонках, он создавал скоростной истребитель.

   «Spitfire» («Огневержец») пошёл в войска уже после смерти создателя. И обогнал «Харрикейн» почти на 100 км/ч. Так что «Мессершмиттам» от него приходилось несладко. А уж бомбардировщики вообще мало на что при встрече со «Спитфайром» могли рассчитывать.

   Английские авиазаводы от бомбёжек всерьёз не пострадали. Как впоследствии советские, а затем и немецкие — выбомбить из войны целую страну оказалось делом вообще невозможным. Так что число «Спитфайров», противостоящих люфтваффе, росло неумолимо. В конце концов не только Геринг, но даже Гитлер понял: остров обнесён стеной, о которую разобьётся любая авиация. Битву за Англию Германия проиграла.

   В воздушных боях участвовали не одни британцы. Лётчики всей завоёванной немцами Европы считали честью и счастьем сразиться за страну, давшую им приют. Страну, бывшую до 1941.06.22 единственным оплотом антифашистского сопротивления. Десятки чехов, голландцев, норвежцев, сотни поляков и французов… Но из всех французов наибольший вклад в эти бои внёс тот, чей приз послужил поводом для рождения лучшего истребителя начала войны — давно уже покойный барон Рене Шнейдер.

   «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся»…