Фашистами у нас зовут друг друга практически любые противоборствующие политики. Но до суда доходит редко: официального определения фашизма мы пока не имеем.

По моему скромному мнению,

   1. Фашизм многолик. Муссолини и Гитлер друг друга презирали; Джугашвили и Гитлер — вообще непримиримые враги. Десять лет воевали Хусейн и Хомейни. Даже близко родственные и рядом обитавшие Салазар и Франко создали режимы явно различные.

   Но есть общий пункт у всех фашистов бывших и нынешних. Презрение к отдельному человеку.

   У Маяковского «Единица — вздор, единица — ноль». Любой фашист радостно подтвердит: права и свободы личности не значат ничего. Важны только большие человеческие массы. «Чего один не сделает, сделаем вместе».

   Масса удобна любому вождю. Человеческое стадо, подобно любому другому, легко вести к выбранной пастырем цели. Лавина человеческих тел сметёт на пути к этой цели любые препятствия. А то, что при этом путь будет вымощен костями, что препятствия утонут в реках крови… Масса велика, и взамен израсходованных пастырем людей родятся новые.

   Но сбиваться в массу бывает удобно и самим людям. Не всем, конечно. Но тем, кому вне массы делать просто нечего.

   Ещё в XVII веке написано: «Патриотизм — последнее прибежище негодяев». В этой формуле «негодяй» — вовсе не ругательство. А точное определение: человек, ни на что не годный. Не способный действовать самостоятельно.

   Неполноценность — тяжёлое переживание. И собственные недостатки прикрываются магическим «зато»: «Зато я — белый»; «Зато я — мусульманин»; "Зато я — немец»; «Зато я — рабочий»; «Зато я — старослужащий»… Мало ли какой из множества примет человек попытается залатать прорехи в собственной душе?

   Бывший социалист Муссолини сочинил слово «фашизм» из итальянского «fascia» — «связка». В массу идут люди, легко ломающиеся поодиночке и надеющиеся лишь на прочность всей связки.

   Это не всегда вина самого человека. Чаще перед ним ставят заведомо непосильные задачи. «Один — даже очень важный — не подымет простое пятивершковое бревно, тем более дом пятиэтажный». Поэтому в кризисные времена в массу рвутся многие. Первая мировая родила российских большевиков и итальянских фашистов, великая депрессия — немецкий национал-социализм, испанскую фалангу… Исчерпались ресурсы, оплачивавшие неэффективность плановой экономики — и её крах породил в СССР стада религиозных и националистических фанатиков.

   2. Но чем плохо слияние людей в массы?

   Конечно, единство — дело хорошее. Пока нет причин спросить: «Против кого дружите?»

   В массу вливаются не ради чувства локтя в боку соседа. А для защиты своих интересов за счёт чужих. Любой ценой — лишь бы эту цену платили другие. «Партия — рука миллионопалая, сжатая в один громящий кулак».

   Фашизм — движение массовое — утверждает принципиальное неравенство разных масс. И готов ради интересов одной массы жертвовать любыми другими. Гитлер объединял немцев против евреев, цыган, славян, французов… Джугашвили — нищих крестьян против работящих. Для Хомейни мусульманин лишь тот, кто готов отдать жизнь в священной войне против всех, на кого укажет аятолла. Донцов готов был признать украинцем чуть ли не любого, готового бить москалей.

   В массе ищут защиты. Поэтому масса считает всё, что вне её, враждебным. И готова истребить. «Одна страна, один народ, один вождь» — призывал Гитлер. В одной стране он истребил других вождей и почти истребил другие народы. А вскоре почти истребил и саму страну. Ибо попытался истребить все остальные. Логичный итог массовой ненависти. Помнят ли о нём нынешние ревнители идеи одного народа на страну?

   Масса стремится не к созиданию, а к переделу. Особенно ярко это показал опыт коммунистов. Теория прибавочной стоимости Маркса доказывает: люди способны сделать больше, чем съесть; усилиями людей материальных благ на свете становится всё больше. Математическим языком: экономика — игра с ненулевой суммой. Но вся практика советской власти исходит как раз из того, что сумма этой игры нулевая, что стать богаче можно лишь грабя других. То есть как раз противоположна своей же основополагающей теории. Ибо по теории обойтись без передела можно (Маркс даже предлагал пролетариям Англии выкупить страну у капиталистов). Но масса, возглавленная большевиками, без передела обойтись не могла. А те, кто мог, из массы вышли.

   И в погоне за переделом люди, слитые в массу, теряют последние шансы выйти из несчастий собственными усилиями. Коллективизация сократила сельхозпроизводство в СССР в несколько раз. Немецкий поход за жизненным пространством оставил в руинах пол-Европы — и прежде всего саму Германию.

   3. Итак, ЛЮБОЕ учение, признающее приоритет прав массы перед правами личности и готовое жертвовать интересами неугодных ради той массы, которую решено объявить привилегированной — есть учение фашистское.

   И не важно, какими высокими словами о вере, труде и родстве оно прикрыто. Не важно, что массы, выделенные по разным признакам, могут враждовать друг с другом. Все они враждебны в первую очередь любому из нас.

   Не только тому, кому масса решила противостоять. А ещё и тому, кто надеется, став частью массы, избавиться от проблем своей личности. Хотя бы и вместе с самой личностью.

Анатолий Вассерман