Далеко ли до Итальянской?

Анатолий Вассерман

   Цель и главная черта самодержавия — безответственность.

   Нет, конечно, даже в самой самодержавной державе любой чиновник — от городового до царя — перед кем-нибудь за что-нибудь отвечает. Но не перед теми, на чью жизнь его решения влияют. И не за последствия этих решений.

   В России самодержавие было ограничено хотя бы цареубийством. Коллективная же форма самодержавия — советская власть — и от этой угрозы ушла. Уж если даже депутаты, сочинившие независимость, вновь избрались в наш верховный совет…

   Собственно, ради этой безнаказанности и создана 1991.08.24 победа ГКЧП в одной отдельно взятой УССР. Ведь в Москве с советской властью борются всерьёз. Хотя и с переменным успехом. Но всё же далеко не все организавры ночи с 18-го на 22-е и штурма Останкина прорвались в новую думу. И за чеченские межразбойничьи разборки уже кое-кто ответил. А у нас «мафия бессмертна»…

   Если за плохую работу ничего не будет, к чему действовать хорошо? И самодержавие всегда выбирает решения если не худшие из возможных, то хотя бы худшие из легкодоступных. Безответственность порождает бездарность. Вот и советская власть, домучивая восьмое самодержавное десятилетие, большую часть этого срока живёт в глубоком старческом маразме — независимо от возраста самих советчиков.

   Так что и от ближайшего к моему дому совета — Одесского городского — я ничего хорошего никогда не ждал. Хотя знаю: есть в нём немало людей умных. И немало порядочных. Но скорость эскадры определяет самый тихоходный корабль…

   И к основной творче этого совета — переименованию улиц — отнёсся на первых порах вполне равнодушно. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось.

   Когда врач не может прописать ничего полезного, он прописывает безвредное. А чтобы провизор не удивлялся, пишет на рецепте: «Ut aliquid fieri videatur» — «Чтобы казалось, что что-то делается». Вероятно, это собирались написать наши городские депутаты на своих постановлениях «о восстановлении исторических наименований».

   Но эти рецепты далеко не безвредны. Ибо возрождают старую советскую идею зачёркивания неугодных исторических периодов. Вчера — царского, сегодня — коммунистического, завтра — ?…

   Все мы знаем: кто забывает своё прошлое, обречён его повторять. Советская власть ныне пытается заставить нас забыть предыдущий этап её самодержавия. Значит, надеется на новый. Коллективный самодержец делает вид, что ему под силу неподвластное даже богам — сделать бывшее небывшим. Впрочем, боги не могут многого. Например, против глупости сами боги бороться бессильны.

   Впрочем, многие решения были психологически приемлемы. Террорист Халтурин (в отличие от безвинно повешенного Лизогуба) едва ли заслужил рекламу на уличных табличках. София Августа Ангальт-Цербстская (Екатерина Великая) сделала для Одессы явно больше Карла Генриховича Маркса, как Маразли — больше Энгельса.

   Хотя как раз против Екатерины возражали многие. Ведь именно она 20 лет отказывалась утвердить указ (1760 г.) гетмана Разумовского о закрепощении запорожского казачества — и включила его в свод законов Российской империи только под угрозой мятежа казачьей старшины. Именно она перевела пограничные (казачьи) войска с Запорожья к новой границе (сначала Черноморью, потом Кубани), чем разорила немалую часть этой самой старшины, жиревшей на дармовом труде казачьей голоты. Конечно, нынешние наследники старшины, борцы за независимость власти, ей этого простить не могут.

   Но вот прежнего имени моей родной улицы жаль. Ныне она ничем не выделяется: Нежинских улиц на Украине пруд пруди, ибо каждый наш город в улицах других городов отражён многократно. А вот улица Франца Меринга даже в коммунистические времена была большой редкостью. Слишком уж умён был немецкий историк. Слишком долго он спорил с Марксом, прежде чем убедился в безошибочности его конкретно-экономического анализа современного обоим общества. А уж в марксовы прогнозы светлого будущего так до конца и не поверил. Не зря, пожалуй.

   Если восстанавливаются старые названия, кому понадобилось сочинять новое «улица дача Ковалевского»? Кого злит великий полярный исследователь Руал Амундсен?

   Название «проспект Мира», конечно, не убеждает в миролюбии власти. Зато отмена этого названия бесспорно и во всеуслышание заявляет о равнодушии к миру. И миру без войны, и миру окружающему.

   Но все эти решения, по крайней мере, укладывались в рамки извращённой, но всё же логики. До недавнего времени снимались лишь названия, данные предками нынешней советской власти, пытающейся от них отречься, чтобы без помех длить их дела.

   А недавно власть показала, что готова забыть любые собственные решения, если они её хоть в чём-нибудь ограничивают. Вопреки крикам о «восстановлении исторического облика» (как будто с 1917-го истории не было вообще!) началась борьба с названиями, появившимися на карте города задолго до большевистского контрреволюционного переворота.

   И все эти переименования носят яркий отпечаток бурной деятельности нацистского подавляющего меньшинства.

   Исчезла улица Украинская. Новым хозяевам неохота вспоминать, что они, как и греки (Греческая площадь), и албанцы (Большая и Малая Арнаутские), и французы (Французский бульвар), всегда были на нашей земле национальным меньшинством. Впрочем, и в целом по Украине украинцы составляют всего треть. Если судить не по нацистскому критерию происхождения, положенному в основу графы «национальность» сталинского паспорта, а по родному языку, как судит весь цивилизованный мир.

   Нет больше улицы Московской. Зачем помнить прежнюю столицу тем, кто подобострастно вслушивается в любой окрик из столиц новых — Киева и Львова!

   Поучительнее всего история третьего истреблённого названия.

   В 1905-м министр финансов Сергей Юльевич Витте заключил мир с Японией (на условиях куда более почётных, чем можно было ожидать после разгрома самодержавных войск), получил титул графа, вырвал у императора манифест от 1905.10.17 о демократических свободах, добился замены прежнего бессильного кабинета министров солидарно действующим советом и сам этот совет министров возглавил… Словом, стал всесилен и фантастически популярен. И Одесская городская дума решила увековечить его имя, переименовав улицу Дворянскую.

   Но в 1907-м реакция победила, демократичный (поскольку экономически грамотный) премьер стал неудобен, слетел со всех постов, вынужден был уехать во Францию (где и умер в 1916-м). И улица имени опального политика стала местной власти неприятна. Решили переименовать вновь. Возвращать старое название не хотели, чтобы не опозориться вконец. Да и не в моде тогда было дворянство, тупой своей косностью ввергшее страну в революцию. И долго дума думала, какое выбрать имя, чтобы не пришлось вновь его изменять.

   И придумала. Даже коммунистов пережило гордое имя — улица Петра Великого. Переживёт и нынешних властителей, каждый шаг которых — тот самый легендарный шаг от Великого до смешного.

   Нынешний кумир этих людей — человек, менявший вероисповедание каждый раз, когда надеялся на плату. Поляк, время от времени объявлявший себя русским. Первый закрепоститель запорожских казаков. Предатель и убийца почти всех своих соратников. Многократный клятвопреступник, за нарушение клятвы на Евангелии отлучённый от церкви — преданный анафеме. Призвавший шведов, чтобы избавиться от неудобного начальника — царя, гетман войска Запорожского Ян Мазепа.

   Если любишь такое, смириться с именем истинно великим невозможно.

   Конечно, и Пётр Алексеевич Романов — далеко не идеал. Уж хотя бы потому, что его реформы оборвали начатые ещё при его отце робкие шаги по пути коллегиального управления, рыночной экономики, личной свободы. И по сей день не хватает нам понимания гибельности диктаторского пути, на который Пётр увлёк Россию.

   Но уж в этом-то плане Мазепа ничуть не лучше — не зря именно его именем желали назвать улицу наши нацисты. Да и смешно требовать от давнего исторического деятеля нашего нынешнего разума. Дела Петра не идеальны. Но воистину велики. И, между прочим, без реформ Петра, продолженных Екатериной, не были бы наши благодатные края Новороссией — так и остались бы турецкой окраиной Дикого поля.

   И вообще, что мы судим Петра! Есть провозглашённый самим горсоветом принцип: убираются названия послереволюционные. Если этот принцип нарушен, если власть считает себя вправе перекраивать карту так же произвольно, как и прежде — значит, она ничуть не лучше, чем прежде. Значит, как и прежде, считает себя вправе распоряжаться нашими судьбами по своему произволу. Во имя новой идеи, столь же губительной, как и прежняя.

   Вряд ли идеей этой заражены все депутаты, голосующие за новые переименования. Но если не возражают — то готовы за неё отвечать.

   А перспективы у идеи богатые. Ведь есть в Одессе имя, почти столь же ненавистное нацистам, как и имя Петра. Ибо куда более великое.

   Поборник империи как зла куда меньшего, нежели национальные распри. Оптимист, верующий в силу прогресса, давно обессмыслившего любые упования на рай в независимом шалаше. Создатель современного русского литературного языка — символа той культуры, от которой нас ныне стремительно изолируют. Александр Сергеевич Пушкин.

   И если нынешним хозяевам нашей жизни удастся продолжить переписывание истории, долго ли ждать появления улицы Итальянской?